Кладбище
Марианна Мур
Марианна Мур
Человек, вглядывающийся в море –
принимает вид от тех, кто имеет на него столько же прав, как и ты на себя самого –
такова человеческая природа стоять в середине вещи
но тебе не стоять посреди этого:
морю нечего дать кроме справно выкопанной могилы.
Пихты стоят в процессии – каждая с изумрудной индюшачьей лапкой в вершине –
сдержанные, как контуры их, не говорящие ничего;
подавление, тем не менее, не самый явный атрибут моря;
море - собиратель, - скоро на возврат ненасытного взгляда.
Есть позади тебя и другие, вид этот несущие –
чье выражение уже не протест; их рыба уже не исследует
и костей не осталось от них;
человек заглубляет сети, не ведая того факта, что они оскверняют могилу,
и гребет быстро прочь – лезвия весел
движутся слаженно, как лапы водяных пауков, словно бы не было здесь такой вещи как смерть.
Морщины выступают сами собой в фалангах – прекрасны под пены сетями,
и гаснут бездыханно, пока море шелестит туда и обратно водорослями;
птицы плывут сквозь воздух с предельной скоростью, издавая опережающий свист –
панцири черепах бичуются о стопы скал, в движении под ними
и океаном, ниже пульсации маяков и шума колокольных буев,
что привычно растет, что смотрится не как тот океан, в котором, вещи оброненные, вынуждены тонуть –
в котором, если они завертятся и закружатся, нет ни воли, ни осознания.
принимает вид от тех, кто имеет на него столько же прав, как и ты на себя самого –
такова человеческая природа стоять в середине вещи
но тебе не стоять посреди этого:
морю нечего дать кроме справно выкопанной могилы.
Пихты стоят в процессии – каждая с изумрудной индюшачьей лапкой в вершине –
сдержанные, как контуры их, не говорящие ничего;
подавление, тем не менее, не самый явный атрибут моря;
море - собиратель, - скоро на возврат ненасытного взгляда.
Есть позади тебя и другие, вид этот несущие –
чье выражение уже не протест; их рыба уже не исследует
и костей не осталось от них;
человек заглубляет сети, не ведая того факта, что они оскверняют могилу,
и гребет быстро прочь – лезвия весел
движутся слаженно, как лапы водяных пауков, словно бы не было здесь такой вещи как смерть.
Морщины выступают сами собой в фалангах – прекрасны под пены сетями,
и гаснут бездыханно, пока море шелестит туда и обратно водорослями;
птицы плывут сквозь воздух с предельной скоростью, издавая опережающий свист –
панцири черепах бичуются о стопы скал, в движении под ними
и океаном, ниже пульсации маяков и шума колокольных буев,
что привычно растет, что смотрится не как тот океан, в котором, вещи оброненные, вынуждены тонуть –
в котором, если они завертятся и закружатся, нет ни воли, ни осознания.
Source: Becoming Marianne Moore: The Early Poems 1907-1924 (University of California Press, 2002)
http://www.poetryfoundation.org/poem/182085
http://www.poetryfoundation.org/poem/182085
Комментарии
Отправить комментарий