hvrenja

CLAUDIA RANKINE from   Citizen : “You are in the dark, in the car...” перевод КЛАУДИА РАНКИН из Гражданина : "Ты в темноте, в машине... " Ты в темноте, в машине, рассматриваешь просмоленную улицу проглоченную скоростью; он говорит тебе, что декан заставляет его нанять цветную личность, когда там и так полно отличных писателей. Ты думаешь, что это, наверное, эксперимент и тебя проверяют или обратно оскорбляют или ты сделала что-то, что сообщает, что эта формулировка приемлема. Почему ты чувствуешь себя в праве говорить мне это? Ты хочешь чтобы свет сменился на красный, или пронеслась полицейская сирена, что бы ударить по тормозам, ударить в машину впереди, рвануть вперед так быстро, что бы ваши лица внезапно оказались открытыми ветру. Как обычно ты движешься прямо через момент с ожидаемой сдачей назад от того что было сказано ранее. Но не одно это противоречие вызывает головную боль; там так же и то, что у тебя есть и точка, которая не включает действий для

Перевод NIGHTWOOD by Djuna Barnes. или: Найтвуд. Джуна Барнс. Принятое кое-где название НОЧНОЙ ЛЕС в этом рабочем варианте пока заменено более соответствующим текущему смыслу процесса, - рождающему свою собственную аллегорию. Словом, оно указывает, что вы вступаете сюда, как и я, на собственный страх и риск... ТЕМНЫЙ ЛЕС. Джуна Барнс Предисловие. Когда встает вопрос о написании предисловия к книге креативного характера, я всегда чувствую, что не много книг стоит представлять как в точности те, что имеют дерзость быть таковыми. Я уже свершил два подобных дерзновения; это третье, и если оно не последнее, то никто не будет удивлен этому более чем я сам. Я могу оправдать это предисловие лишь следующим образом. Кто-либо способный предугадывать реакцию людей при первом прочтении книги, постигнет эту развивающуюся по ходу интимную связь с ней. Я читал Найтвуд много раз, в рукописи, в правках, и после публикации. Если что-либо можно сделать для других читателей – принимая, чт

   Episode with a fishing.     variation 1.     variation 2.

 Bed and breakfast is a multi-collage of Bad: Breakfast: And some additional shots of the both.:)

  Anger is A Gift is whispering, almost inaudible burthen from RATM`s Freedom, which I had remembered while processing photographs from a seminar on non violent communication. Manipulation artwork for a feedback: Abstract manipulation on outtaked draft.

Ах, Ах Джой Харджо для Лурлайн МакГрегор Ах, ах кричит ворон зависая в тяжелом небе над бухтой. Садится в крону пальмового дерева. Ах, ах хлещет неотступный бой океана заплывающего за край. Мы несем каноэ к его соляной кромке. Ах, ах стонет команда под весом, ветер режет кожу. Мы занимаем места. Пеликаны ныряют за рыбой. Ах, ах бьются наши легкие, мы мчимся в волны. Под нами и над нами миры, мы прямо поперёд. Ах, ах стучат двигатели твоего самолета в небо – уходим из этих вод. Каждый удар весла следует по дуге от обретения до потери. Ах, ах зовет солнце из лодки с поблекшим парусом желтым. Мы пролетаем по возвращении, над сетью вечности заброшенной по звезды. Ах, ах скрипит скорлупа души моей. Ах, ах. "Ah, Ah" from  How We Became Human: New and Selected Poems:1975-2001  by Joy Harjo. Copyright © 2002 by Joy Harjo. Used by permission of W.W. Norton & Company, Inc., Source:  How We Became Human: New and Selected Poems

Возможно, мир кончается здесь. Джой Харджо. Мир начинается на кухонном столе. Неважно что, мы должные есть, чтобы жить. Дары земли принесены и приготовлены, разложены на столе. И так было от сотворения и так будет дальше. Мы прогоняем от него цыплят и собак. На его углах дети оставляют следы зубов. Под ним они ссаживают коленки. Это здесь дети получают наставления о том, что значит быть человеком. За ним мы делаем мужчину, создаем женщину. За этим столом мы сплетничаем, вызываем из памяти врагов и призраки любовников. Наш мечты пьют с нами кофе и обнимают детей. Они смеются с нами над нашими мелкими, вечно падающими сущностями, когда мы собираемся за этим столом вновь. Этот стол - дом в дожде и зонтик на солнце. Войны начинались и заканчивались за этим столом. Это место укрытия в тени террора. Место для празднования ужасных побед. На этом столе мы даем жизнь и здесь готовим родителей к погребению. За этим столом мы поем от радости и от гор

Бессонница и семь шагов к благодати Джой Харджо. На заре патера небес выглядывает из-за края мира. Она слышит, как звезды шепчутся с солнцем, видит луну омывающую свою скудную темень водой электрифицированной молитвами. Во всем мире есть те кто не может спать, те, кто никогда не просыпался. Моя внучка спит на груди своей матери с молоком на губах. Муху привлекает сладость лактозы. Ее отец укутан в одеяло кошмаров. Для безопасности он представляет красные холмы возле Торро. Они узнают его и поют ему. У ее матери свое дело в доме хаоса. Она пророк замаскированный под молодую мать, которая ищет роботу. Она появляется у двери моих снов и мы собираем дом обратно. Пантера видит, как души людей и зверей поднимаются к небесам дождевыми облаками, что бы принять участие в песнях прекрасного грома. Другие в тоскливые часы ведомы оленем и антилопой в деревни их предков. Там они едят кукурузную кашу, приготовленную с ягодами, что оставляют их губы

        My Obolon visit remained unlit cause of the absence of time. Sometimes it`s happening: you do nothing but have no time at all. A million little things came to play with you, and once started you need to finish. Probably, some period comes to an end; I spend more time with text than with visuals and it seems like something is on the doorstep. May be it`s just an autumn… Anyway, some recently adopted pictures in the form which I considered as final. Two portraits: Fountain: Obolon riverside: The things I have done almost easy. There are a few pictures from which take all of the time I spent, but maybe later. Anyway, my net presence, probably, will be much limited. Definitely for the next few days.

Process of the core taking form the cover on open-air bicycle race track in the center of Kyiv in one picture. 

  That awkward moment when you, probably, bring a new word.  This dried fish name in Russian is very common but unknown on dictionaries. Stockfish is the equivalent according to wiki. Which in its turn is  a loan word  from Dutch stokvis  (stick fish)...

And suddenly rainbow lights up the sky here...

   Прогуливаясь пешком я долго думал о совсем других вещах чем обычно. Но в результате сделал то, что сделал. Возможно, все те вещи в некотором смысле сложны. Нужно знать как выглядит Поллок. Его работы. Да еще и угадать конкретную. Может быть, нужен все-таки, неискаженный памятник...   А может все это и не нужно.   Почему бы не сделать что-то совсем простое. Ширпотреб. Не в самом, в общем-то, плохом смысле. Я же шел себе в супермаркет. Знал, в целом, что мне там нужно. Шел не в тот а в этот. Не элитный сорт покупать, а так - что подешевле. Народное средство для полоскания рта.  В общем, это опять не о том. Хороший осенний свет пасмурного вечера. Я, в целом, выучил чуть ли не все, чего можно и чего нельзя добиться от того, что имеется под рукой. В целом, если взять несколько хороших снимков, почему их компиляция должна быть плохой? Мне удавались, с моей точки зрения, куда более удачные вещи из куда более неудачных снимков.   На четырехсотом мне действительно стало фиг

To 30 year anniversary of Vasyl Stus tragic death. 3 variations in multi-exposition snapshots of a meeting of near 15 people who came this day to the poet`s grave. On September 4, 2015 it will be 30 years since the death in the Perm-36 labour camp of Vasyl Stus, the Ukrainian poet and human rights defender, who is once again arousing antagonism in modern Russia and among Kremlin-backed militants in Donbas for Ukrainian nationalism and anti-state activities Stus was 47, with a wife and teenage son, and was serving a second term of imprisonment for what the regime called “anti-Soviet agitation and propaganda. The circumstances of his death remain unclear but it seems likely that Stus died of heart failure while on hunger strike.  The conditions that the political prisoners were held in at Perm-36 were extremely harsh.  Then on Aug 27, Stus was placed in the punishment cell for a fabricated infringement of regulations. He is reported by Vasyl Ovsiyenko, a fellow political pri

   "Under the Monument" is a digital manipulation with photographs of slowly decay of the soviet monument on Kazimir Malevich street in Kyiv.    Я до сих пор не могу привыкнуть ко всем этим улицам Казимира Малевича, как в данном случае, да и вообще. И вообще, ко всей этой историчности, частям истории, в которой теперь и ты часть, как было здесь все до тебя и как останется после. Вот плюнешь сейчас, хоть бы и водосток, а водосток этот еще Сковороду помнит. А то еще, если копнуть... Впрочем, я привык и к другому. Так, ряд настенных росписей города по мановению чьей-то руки исчезал с глаз долой, оставаясь лишь в моих фотоснимках. Save ugly graffiti подписывали они свои работы. А потом, местами, закрашивали - видимо, стесняясь себя вчерашних. Жаль - потому что не так-то и много было их, тех, что мне нравились. И уж точно, как написаано где-то  в другом месте - скажут (а ведь обязательно скажут) вандализм. Что делать: весь этот минимализм, а уж не приведи господи, абстракциони