К основному контенту

Комната. Марк Стрэнд


Комната
Марк Стрэнд

Я стою в конце комнаты
а ты только вошла.
Я чувствую пыль
оседающую из воздуха
мне на щеки.
Я чувствую лед
рассвета на стенах.
Деревья снаружи
напоминают о чем-то
что раньше тебя не тревожило.
Ты только вошла.
Есть что-то от скорби
в комнате.
Я надеюсь ты думаешь
о крыльях
и это изменит меня.
Комната велика.
Я удивляюсь тому что ты думаешь
или зачем ты пришла.
Я спрашиваю тебя
что ты делаешь?
Ты только вошла
и не слышишь меня.
Где ты купила
черный плащ что ты носишь?
Ты говорила однажды.
Я не могу вспомнить
что с нами случилось.
Я здесь. Ты видишь меня?
Я оставлю свои слова на столе
как если бы это были перчатки,
как если бы ничего не случилось.
Я слышу ветер
и удивляюсь что
за благословения
рождаются из-за ограды.
Необходимость уйти?
Желание прибыть?
Я очень далек
Я кажусь этой комнаты в прошлом
И так много здесь
в комнате есть начало
исчезновения окружающего меня.
Скоро все станет твоим.
Ты только вошла.
Я ощущаю себя плывущим,
начинающим быть
где-то еще.
Дома востают
из моего прошлого,
люди идут
под деревьями.
Ты их не видишь.
Ты только вошла.
Комната длинна.
Посередине есть стол.
Ты можешь подойти
к столу,
к цветам,
к присутствию скорби
что начинает двигаться
среди объектов,
крылья его бьются
с звуком твоего сердца.
Ты можешь подойти ближе
и я могу начать отворачиваться.
Черный плащ что ты носишь,
где ты взяла его?
Ты говорила однажды
я не могу вспомнить.
Я стою
в конце комнаты зная
если закроешь глаза
ты узнаешь зачем
ты здесь;
а стоять в пространстве
это забывать время,
а забывать время
это забывать смерть.
Скоро ты снимешь свой плащ.
Скоро белизна комнаты
станет кожей твоего тела.
Я ощущаю разливающееся дыхание
вокруг того что мы собираемся сказать.
Я знаю мельком
ты поднимешь руку
ты заметила
цветы на столе.
Они лягут
в последствии наших движений
и карта комнаты
раскроется перед нами
как обычный ковер.
Ты только вошла.
Здесь ничего не поделать.
Я стою в конце комнаты
и я верю ты видишь меня.
Свет истребляет кресло,
поглощая его вакансию,
и проглотит себя
и испустит тьму
что кресло снова наполнит.
Я уйду.
Ты скажешь что ты здесь.
Я не услышу как ты это скажешь.
Я почти могу слышать как ты это скажешь.
Скоро ты снимешь свой черный плащ
и белизна комнаты
сгустится вокруг тебя
и ты двинешься
в конец комнаты.
Имя твое теперь неизвестно,
так же как и мое.
Я стою в конце
а ты только вошла.
Начало сейчас случится.
Конец уже виден.


Перевод Mark Strand The room http://www.newyorker.com/magazine/1973/03/17/the-room-3
https://books.google.com.ua/books?id=HHxIAwAAQBAJ&pg=PT134&lpg=PT134&dq=There+is+something+like+sorrow+in+the+room.+I+believe+you+think+it+has+wings+and+will+change+me.+Mark+Strand,+The+Room&source=bl&ots=Xjg9zwRHFs&sig=0iPZT7c0Bi3QP5DuXoKQ4X2vvn8&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjlr66d7YrQAhVCBiwKHR5aBY0Q6AEIGzAA#v=onepage&q=There%20is%20something%20like%20sorrow%20in%20the%20room.%20I%20believe%20you%20think%20it%20has%20wings%20and%20will%20change%20me.%20Mark%20Strand%2C%20The%20Room&f=false
http://www.nybooks.com/articles/2015/01/08/mark-strand-1934-2014/

Комментарии

Популярные сообщения из этого блога

Джуна Барнс. ТЕМНЫЙ ЛЕС. Предисловие.

Перевод NIGHTWOOD by Djuna Barnes. или: Найтвуд. Джуна Барнс. Принятое кое-где название НОЧНОЙ ЛЕС в этом рабочем варианте пока заменено более соответствующим текущему смыслу процесса, - рождающему свою собственную аллегорию. Словом, оно указывает, что вы вступаете сюда, как и я, на собственный страх и риск... ТЕМНЫЙ ЛЕС. Джуна Барнс Предисловие. Когда встает вопрос о написании предисловия к книге креативного характера, я всегда чувствую, что не много книг стоит представлять как в точности те, что имеют дерзость быть таковыми. Я уже свершил два подобных дерзновения; это третье, и если оно не последнее, то никто не будет удивлен этому более чем я сам. Я могу оправдать это предисловие лишь следующим образом. Кто-либо способный предугадывать реакцию людей при первом прочтении книги, постигнет эту развивающуюся по ходу интимную связь с ней. Я читал Найтвуд много раз, в рукописи, в правках, и после публикации. Если что-либо можно сделать для других читателей – принимая, чт...

Зигфрид Сассун. Самоубийство в окопах. И Пит Догерти.

Ко дню рождения Пита Догерти. Выполняется по просьбе нашего единственного фаната. Ну, и по совместительству фаната Пита. В честь дня рождения последнего, исполняется мной впервые) ………. ………. Ну что там, в самом деле, переводить? Вот это: https://www.youtube.com/watch?v=Obdxd_rfcsE ? Да не смешите, это даже сегодняшним детям понятно. Тем и берет, лирик хренов. Кто бы с ним возился, если бы именно этого он и не писал. Так что выбор пал не отрывки The Books of Albion: ( http://whatbecameofthelikelybroads.blogspot.com/…/books-of-… ) Ознакомиться с шедевром полностью можно здесь: ( http://version2.andrewkendall.com/…/misc/booksofa…/book1.htm ) И не на Богемию, написанную на поэтическом семинаре: http://genius.com/Pete-doherty-bowhemia-annotated Там, однако же, есть причина для длинной телеги – о той, ставшей обыденной, манере письма, что, по аналогии с постбродскизмом русской литературы, можно назвать пост буковскизмом. Но, нет смысла бросаться ярлыками навскид...

Найтвуд. Джуна Барнс. Отрывок первый.

В начале 1880, не смотря на сильно обоснованные подозрения что до целесообразности увековечивания той расы, что имела санкцию Бога и неодобрение людей, Хедвиг Волькбейн, Венская женщина великой крепости и военной красоты, лежа на задрапированной насыщенным ярким красным постели, под пологом с тиснеными развевающимися крыльями Дома Габсбургов, пуховом одеяле с конвертом сатина на нем, в массивных и потускневших золотых нитях, зажатых в руках Волькбейн - давала жизнь, в возрасте сорока пяти, единственному ребенку, сыну, через семь дней после того как ее врач предсказал что она разрешится. Вспахивая это поле, которое тряслось под цокот лошадей на улице внизу, с дюжинным великолепием генерала салютующего флагу, она назвала его Феликс, вытолкнула его из себя, и умерла. Отец ребенка ушел шестью месяцами ранее, жертва лихорадки. Гвидо Волькбейн, Еврей итальянского происхождения, был одновременно гурме и денди, никогда не появлявшийся на публике без ленты некоего не вполне ясного знака...